С падением Асада Россия потеряла статус великой державы
Сирия была важным символом для России – эмблемой ее статуса великой державы. Неспособность Владимира Путина – несмотря на его позерство – предотвратить свержение сирийского диктатора Башара Асада разрушила этот образ и показала, что Россия может претендовать на то, чтобы быть не более чем региональной державой.
В сентябре 2015 года Россия вмешалась в гражданскую войну в Сирии, поддержав диктатуру Башара Асада, которая балансировала на грани краха. Это был пик возрождения России на мировой арене, а способность президента Владимира Путина склонить войну в пользу Асада помогла ему стать региональным влиятельным посредником.
Помимо укрепления позиций Путина, операция привела к стратегическим выгодам, которые дали России рычаги влияния по отношению к региональным и западным державам.
Сирия, таким образом, была для Кремля символом статуса. Путин, который видит в России великую державу наравне с Соединенными Штатами и Китаем, придает большое значение проецированию этого образа в бывшем советском блоке и, что еще важнее, за его пределами. Если война России в Украине — это вопрос идентичности и империи, то ее присутствие в Сирии — это вопрос престижа и статуса. Но после быстрого падения Асада, похоже, что Путину пришлось пожертвовать последним ради первого.
Крах режима Асада также изменит роль России на Ближнем Востоке и в Средиземноморье. Для начала, это может улучшить отношения между Турцией и Западом, поскольку они ведут диалог о будущем Сирии, одновременно вбивая клин между Турцией и Россией.
Это стало бы ударом для Кремля, чьи тесные связи с Турцией являются следствием сирийского конфликта. Турция и США имели противоречивые цели в гражданской войне и с подозрением относились к местным партнерам друг друга, углубляя раскол между странами. Напротив, президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган и Путин научились управлять своими конкурирующими интересами, особенно после 2016 года, в Сирии. (Два лидера пытались применить аналогичный подход в Ливии, где они поддерживают противоборствующие стороны в затянувшемся конфликте, но с меньшим эффектом.)
Более того, если бы не гражданская война в Сирии, Турция почти наверняка не купила бы российскую ракетную систему С-400, что еще больше обострило ее отношения с США. Аналогичным образом, с падением Асада Турция разорвала свое прежнее геополитическое окружение Россией на своих северных, южных (Сирия) и восточных границах.
Путин, возможно, сделал больше, чем любой другой российский лидер, для создания сильного присутствия в Средиземноморье, преуспев там, где цари и Советы потерпели неудачу. После вмешательства в гражданскую войну в Сирии Россия модернизировала и расширила свою бывшую скромную военно-морскую базу в портовом городе Тартус, сделав ее постоянной, и построила авиабазу Хмеймим в провинции Латакия. Но будущее обеих баз неопределенно, поскольку новое руководство Сирии — независимо от любой первоначальной сделки, которую они могут заключить с Путиным — вряд ли допустит российское военное присутствие столь же сильное, как при Асаде.
Укрепившись в Сирии, Кремль также стремился развивать более тесные связи со странами Персидского залива. В 2017 году король Саудовской Аравии Салман ибн Абдулазиз аль-Сауд стал первым саудовским монархом, посетившим Москву, а Ближний Восток стал прибыльным рынком для российского экспорта вооружений. Но с началом войны в Украине российская оборонная промышленность сосредоточилась в первую очередь на удовлетворении внутренних потребностей страны. А неудовлетворительные показатели российского оружия на поле боя в Украине в сочетании с угрозой вторичных западных санкций ослабили аппетит стран к таким покупкам. Снижение мощи и престижа России в регионе только ускорит эту тенденцию.
После 2015 года Кремль показался многим лидерам региона решительным, предсказуемым и надежным, тогда как США воспринимались как нерешительные, непредсказуемые и ненадежные. Это подпитывало популярное восприятие того, что региональная роль России расширяется, в то время как роль Америки уменьшается, подразумевая, что Ближний Восток — как и мир в целом — движется от западноцентричного прошлого к многополярному будущему, и что Сирия является символом этого сдвига. С тех пор страны Ближнего Востока предприняли геополитическое балансирование, которое, по всей вероятности, продолжится. Но с падением Асада Россия может потерять свой статус одного из полюсов притяжения.
С точки зрения снижения российской мощи в регионе, падение Асада, вместе с деградацией "оси сопротивления" Ирана, находится на одном уровне, если не хуже, чем изгнание советских военных Египтом в 1972 году и поражение Советов в Афганистане. Это не означает, что Кремль выбыл из игры. В конце концов, Иран — один из ключевых региональных партнеров России — остается крупным игроком, несмотря на ослабление. Аналогично, Асад может выбыть, но у России есть связи с другими сирийскими группами, которые могут добиться определенных успехов в предстоящей борьбе за власть.
Помимо Сирии, у России давние отношения с Алжиром, значительная роль в Ливии и тесные отношения с Египтом и Суданом. Путин, вероятно, теперь попытается еще больше усилить присутствие России в Ливии, чтобы сохранить свою роль в Средиземноморье. Но эти связи не могут компенсировать то, что Россия потеряла в Сирии – символ статуса великой державы. Неспособность Путина – несмотря на его позерство – предотвратить отстранение Асада показала, что Россия является региональной или средней державой с ядерным оружием и газом, очевидно неспособной поддерживать свои претензии на великодержавность.