Вот такая демократия
Продвижение новой коалицией "закона Дери" и других "именных" законопроектов вызывает самые дурные ассоциации. Невольно на память приходит кремлевская рокировка с обыгрыванием выражения "два срока подряд". Более романтичная аналогия - герцог Бекингем у Дюма, объявивший войну Англии, чтобы д’Артаньян успел привезти королеве подвески. Если отвлечься от сюжета, то принцип здесь очень похожий: власть имущие изменяют законы, как им заблагорассудится, и подстраивают их под свои нужды и интересы.
Напомним, Арье Дери был неоднократно судим за налоговые нарушения и в последний раз ограничился условным наказанием лишь потому, что дал обещание уйти из политики. Сегодня он и его адвокаты уверяют, что обещание касалось лишь конкретной должности и каденции, а предлагаемый законопроект позволяет любому политику, осужденному условно, занимать министерские должности. Не исключено, что в будущем тот же закон поможет Нетаниягу сохранить свое кресло, или с этой целью будет принято какое-то другое, более подходящее случаю постановление.
Все эти инициативы преподносятся под лозунгом торжества демократии. Как заявил Дери в одном из своих интервью: "Общество знало все, что нужно, и о Нетаниягу, и обо мне, но оно проголосовало за нас и хочет, чтобы страной управляли мы". Судьи Верховного суда, которым поступали петиции от противников подобных решений, оказываются перед нелегким выбором: найти лазейку в законе или выступить против воли народа.
В странах, где демократия - не лозунг, а жизненный принцип, эта дилемма решается самими политиками. Попав в двусмысленную ситуацию, они добровольно уходят в отставку, чтобы не компрометировать коллег и сохранить уважение общества к закону. У нас же все происходит согласно русской пословице: "Закон, что дышло - куда повернул, туда и вышло". Впрочем, в наших реалиях закон не обязательно вертеть - если он кому-то мешает, можно просто принять новый, более удобный. Для этого достаточно иметь большинство в Кнессете.
Но дело даже не в этом большинстве, а в негласном общественном компромиссе, который делает такие трюки возможными. Ведь граждане действительно выбирали этих политиков добровольно и осознанно, хотя знали все подробности их уголовных дел. Почему? Да потому что им давно внушили: расследования деятельности министров и депутатов носят политический характер и спровоцированы их противниками. Трудно опровергнуть этот довод: история страны действительно знает немало сфабрикованных процессов. В результате никто не может быть уверен, что обвиняемый виноват или, наоборот, невиновен, и люди просто выбирают, кому верить, исходя из личных или идейных предпочтений. Таким образом, когда объектом расследования становится "наш" лидер, "наш" человек, его нужно поддержать (вспомним слоган ШАСа "Мы все - Дери!").
Уголовное дело даже служит своего рода знаком отличия: раз оно заведено, значит этот деятель чего-то добился и представляет угрозу для своих противников. Тот, кто, несмотря на доказанные обвинения, остается на свободе и сохраняет власть, - не преступник, а герой, достойный руководить государством.
И Биби, и Дери делают все, чтобы остаться героями в глазах своих избирателей. Поэтому и они, а вслед за ними и другие депутаты и министры, вряд ли остановятся перед принятием новых персональных законов, обеспечивающих их неприкосновенность.
А что же юридическая система? Неужели она парализована и не способна отстоять свою независимость? И тут приходится с грустью признать: эта система тоже не такая белая пушистая, чтобы считать ее невинной жертвой политического произвола. Верховный суд долгие годы пользовался своим положением высшей инстанции, чтобы вмешиваться в политику, а то и руководить ею, прикрывая субъективные решения защитой прав человека. Однако в нужные минуты те же судьи и полиция шли на попятный и приспосабливали законы к своему положению и репутации. Увы, в судебных и следственных учреждениях царит такой же произвол и та же подковерная борьба, что и в политике.
Сегодня юридические круги, как и прежде, озабочены своим выживанием. Поэтому для них выгоднее точечные, "именные" законы, принимаемые правительством, а не радикальные изменения, которые внесут сумятицу в структуру судов и полиции и лишат кого-то выгодной должности. Так что вряд ли закон Дери и другие подобные акты ждет серьезное сопротивление со стороны правоохранителей.
В общем и целом мы имеем не равноправие и независимость ветвей демократической системы, а их непрерывную борьбу между собой за верховенство и влияние. Кто и как использует этот разброд в своих целях, уже не столь важно. Граждане Израиля знают: власть издает законы, а не соблюдает их. Закон можно сменить, заменить, отменить, истолковать по-своему, были бы ресурсы. Это у нас и называется демократией.